Жизнь на Донбассе: После голодной зимы люди берегут каждую травинку, чтобы прокормиться

Улица, на которой я живу, заканчивается рекой. Это приток Лугани, местные жители называют это "канавой", хотя мы с сыном предпочитаем слово "канал". Чуть дальше насосная станция – маленький домик из красного кирпича с огромным псом. Сейчас мы часто гуляем по этим местам, я увидела их иначе. В заиленной зеленой воде речушки живет семья диких уток, над водой сплелись ветками тополя и клены, а в воде лежат поваленные непогодой и временем деревья. Днем к реке провожает стрекотня кузнечиков, по вечерам серенады лягушек, а солнце опускается прямо в воду сквозь кружевное плетение веток старых деревьев. Я думаю, что эти деревья знали еще моих отца и деда, и за это я их уважаю. По вечерам от воды тянет особым запахом реки.

Та часть Луганска, в которой находится мой дом, одна из старейших. В названии улицы уже есть история ее происхождения – она тесно связана с заводами, которые рядом с нами. В моем детстве ранним утром можно было услышать топот мужских ног за окном – заводчане спешили на смену, и протяжный гудок завода, оповещающий всех об очередном трудовом дне. Почти все мужчины улицы раньше работали на заводе, ездили на работу на трамвае или ходили пешком по дороге, с одной стороны которой растет камыш.

Конечно, всё в прошлом. Остался завод, камыш, но в картинку всё это уже не складывается.

Наша улица — одна из самых уютных, она широкая и светлая. На ней нет элитных домов, здесь всегда жил рабочий класс. А это значит, что и домики здесь похожие, одноэтажные, на три или четыре окна с цветущим палисадником возле дома. По вечерам от домов пахнет ужином, слышны переговоры в огородах и детский смех. С ранней весны можно было услышать перестуки молотка, а осенью так хорошо пахнет кострами, и первые паутинки в воздухе означают скорую смену времен года.

Что поменялось за год? Многое. Улица "обмелела": брошенные дома, заросшие палисадники. С нашей улицы уехали и не вернулись несколько семей. Сиротливые дома, треснувшие еще летом стекла, с лета заклеенные крест-накрест окна, заложенные мешками с песком оконные проемы и забитые досками двери. Не стучат молотки, нет привычных строительных летних работ. А еще нет праздника, которым богат был частный сектор. Не слышно музыки и смеха, по вечерам люди спешат по домам, шаги редкого прохожего слышны за окном в сумерках. Днем все торопятся в огород, он – кормилец. Как сумасшедшие ухаживают за каждой травинкой, выращенная и сохраненная, она накормит зимой. Даже чесночный буд закрывают в этом году. После этой голодной зимы к земле и ее урожаю относятся еще бережнее. На политику нет времени, разве только по телевизору и в разговоре с соседкой у ворот. Моя улица – улица обычных людей. Мои соседи: пенсионеры, медсестра, пекарь, водитель, работник очистных сооружений, электрик. Общаясь, мы не говорим о политике. Мы не спрашиваем друг у друга политической позиции, а негативное отношение к войне очевидно. Все хотят мира, хотят рабочих мест, стабильной зарплаты. Хотят, чтобы семьи воссоединились. Живут мелкими радостями, в основном, урожаем. Сообщают друг другу новости. И недоумевают от происходящего. Можно ли было представить такое?

Что поменялось за год? Разбитые стекла забиты фанерой, крыши перекрыты, а дырки от осколков в воротах заложены тряпками. Пестрит горошек ситца в вывернутом металле. Люди учатся жить в этой войне, но надеются на мир. Моя улица – это улица обычных тружеников, заводчан, знающих цену куска хлеба. Первые постройки, согласно записям в домовой книге, на нашей улице появились в начале прошлого века. Нашему дому – 102 года. Он сложен из мергеля, и немало повидал за свой век. Он видел много труда, слышал детский смех и стойко пережил прошлое лето, сохраняя жизнь для жизни, а свои стены для следующих поколений.

Мы – за мир. Мы против войны.