НЕКОТОРЫЕ ИЗРАИЛЬТЯНЕ ТАНЦЕВАЛИ

В четверг утром официальное и окончательное объявление о смерти лидера Палестинской автономии Ясира Арафата положило конец затянувшемуся фарсу под названием "Арафат — жив или мертв". Началось все с Эхуда Яари, комментатора по делам арабов второго канала израильского телевидения, который вскоре после госпитализации Арафата в парижской больнице сказал со ссылкой на парижские источники, что Арафат – умер. На протяжении последующей недели политики, врачи, аналитики и все, кто дотянулся до микрофонов, соревновались, кто быстрее объявит о смерти Арафата.

Пиком замешательства у израильской стороны стало выступление главы военной разведки, генерал-майора Аарона Зеева Фаркаша, от которого ждали конкретной информации и который в итоге произнес на пресс-конференции глубокомысленную фразу: "Арафат жив. Или мертв". Палестинцев же смутила скандальная разборка между осиротевшей палестинской верхушкой и женой Арафата Сухой, которая отказывалась отключать мужа от аппаратов искусственного жизнеобоеспечения и обвиняла "коррумпированных лидеров ПА" в том, что они собираются "закопать Абу-Амара живьем", в то время как он "жив и вскоре вернется домой".

Ходили слухи, что Арафата отравили его приближенные. Или израильтяне. Когда слухи об отравлении были опровергнуты, Израиль все равно обвинили в его смерти — из-за тяжелых условий вынужденной блокады в Мукате. Беспилотный самолет армии обороны Израиля постоянно планировал над Мукатой, транслируя снимки о жизни Арафата специальному подразделению армии обороны Израиля. Сколько людей его окружало, сколько у них оружия, кто заходит и выходит, где спит и обедает раис — на случай, если вдруг будет отдан приказ о его депортации или ликвидации.

С израильской стороны открыто злорадствовал крайне правый лагерь, некоторые представители которого даже поспешили отметить известие о смерти Арафата буйными плясками в Иерусалиме.

В Рамалле народ готовился к известию осторожно. На некоторых магазинах вывесили портреты раиса с патриотическими цитатами: "Я обещал бороться за Эль-Кудс и я сдержу свое слово". На круглой площади в районе Манара, в центре Рамаллы, по вечерам проходили вялые демонстрации против высказываний Сухи Арафат, за выборы и в поддержку Арафата. Напротив Мукаты, резиденции Арафата, где он провел безвыездно последние годы, десятки представителей иностранных телекомпаний деловито сооружали подиумы, чтобы заснять грядущую похоронную процессию. Крыши близлежаших домов были сданы в аренду уже две недели назад.

Но пока Арафат лежал в парижской больнице, жизнь в Рамалле шла своим чередом — на рынке торговцы соблазняли покупателей носками, активисты ФАТХа продолжали рисовать на стенах граффити, сравнивая израильскую оккупацию с нацистским режимом, и даже в уличных кафе, несмотря на пост месяца Рамадан, в дальних углах сидели любители кофе и мороженого. Кое-кто и радовался — когда случайный дождь собрал прохожих под навесом магазина, одна из женщин бросила: "Теперь, когда его нет, после засухи наконец появилось благо — дождь". Другая пожимает плечами: "Абу Амар жил для палестинцев и для революции, но не все зависело от него. Ладно, мне надо идти, а то объявят трехдневный траур, все будет закрыто и надо запастисть продуктами".

"Почему люди не вышли на улицы до официального объявления его смерти, хотя всем все было ясно? — переспрашивает Хасан Абдалла, академик, член Палестинской калиции за мир. — Поймите, хотя культ личности, в принципе, не пестовали, он тут был единственным лидером. Без него не было человека, который мог бы отдать приказ всем выходить на улицы, и все растерялись. Никто не хотел быть первым, кого обвинят в том, что он метит в преемники при живом раисе. Не вижу ничего удивительного в том, что израильские правые танцевали, когда он умер. Думаешь, в Рамалле не было бы плясок, если бы Шарон умер? При этом Арафат — неплохой человек. Он, конечно, был Макиавелли, но он не первый такой. По крайней мере, люди верили, что он менее чем кто-либо другой способен на уступки, знали, что он выдержит давление американцев и израильтян. Думаю, замены ему нет, он был слишком масштабной личностью. Кто-то как-то подсчитал, сколько официальных должностей у раиса, и выяснилось, что их у него 34, включая пост председателя в каком-то обществе инженеров. Об этом даже ходили анекдоты. Причем это было не номинальным членством — он действительно принимал решения, у него была феноменальная память, он помнил людей, места. Молодое поколение, которое выросло при нем, не представляет себе мир без Арафата. Даже те, кто противился его политике, уважали его на личном уровне. Он заботился о больных, давал стипендии на учебу. Его любили и его ненавидели".