Человек 1991 года Леонид Кравчук: "Украинцы верили, что после СССР страна будет развиваться лучше. Но не вышло"

Спецпроект "Сегодня". Вплоть до 24 августа мы каждую неделю будем вспоминать один год независимой Украины — чем жило государство и его граждане.

Читайте также 20 лет Украины: путч, независимость и конец СССР

— Когда вы поняли, что дело идет к независимости?

— В 1989 году. Когда я пришел в партийные архивы и посмотрел раздел о Голодоморе, посмотрел, сколько людей погибло, — миллионы, — я понял, что такая страна жить не может. А окончательно — когда в Москве произошел переворот, ГКЧП. Тогда я понял, что никто в центре не хочет изменений. Нужен был выход. И мы его нашли — причем, совершенно демократическим бескровным путем.

— Можно ли было спасти СССР?

— Думаю, да, если бы Горбачев думал о реальных реформах. В 1990 — начале 1991 мы предлагали ему (и Ельцин, я помню, предлагал, и Назарбаев): давайте станем на путь радикальных изменений. Вместо федерации предложим конфедерацию. Оставим за центром только основные, внешнеполитические и стратегические задачи развития страны. Горбачев не захотел. Думаю, боялся потерять власть. Горбачев — лидер на короткую дистанцию. Он мыслит короткими категориями. Давай перестройку! Сделали перестройку. Не получается. Давай что-то другое, третье. Я вообще глубоко сомневаюсь, что у него была программа перестройки Союза.

— Долго пришлось убеждать коммунистическое большинство в парламенте поддержать независимость?

— Конечно, я с ними говорил. Но они и сами все видели. Скажем, директор завода, коммунист, он ничего не мог решить без разрешения Госплана СССР. К тому же, вспомните то время: за водкой — очередь, за рубашками — очередь, за сахаром — очередь, за маслом — очередь. В последние годы в СССР не было ничего, что можно было купить без блата или очереди.

— В день голосования были уверены, что большинство украинцев проголосуют за независимость?

— Я верил. Но не думал, что так много. 17 марта был всесоюзный референдум, и тогда за обновленную федерацию, за СССР проголосовало 76%. Мне хотелось, чтобы за независимость проголосовало больше. Но я сомневался. А когда мне сообщили, что проголосовали 90,34%, я был потрясен. Понял, что идея жить самостоятельно давно вызрела в сознании людей. Люди верили, что к власти придут такие лидеры, которые используют все необходимые ресур¬¬сы, возможности и знания, чтобы стра¬на развивалась лучше. Но не вышло.

— А если бы знали, что в последующие 20 лет со страной будет происходить то, что происходило, вы все равно были бы за независимость?

— Абсолютно. Я всегда исхожу из одной философской мудрости: альтернативы для свободы нет. Просто надо искать варианты, когда бы свобода дала конкретные плоды. И потом, нельзя сказать, что сегодня мы находимся в трагическом положении. Посмотрите, как изменились люди, они знают языки, ездят по всему миру, вооружены компьютерами, мобильными телефонами. А раньше жили отдельно, закрыто. Вот я, например, в 1991 году в первый раз в жизни увидел мобильный телефон. Первый раз поговорил по нему с Соединенными Штатами, в то время как за рубежом уже дети говорили по мобильному.

— Но при рыночных реформах все это можно бы делать и в СССР?

— Можно было. Но Горбачев не знал, как это делать. Он хотел словами заглушить проблемы.