Выпуск газеты Сегодня №7 (1651) за 14.01.2004
ДИРИЖЕР ЖОРДАНИЯ МЕЧТАЕТ ИЗДАТЬ ЗАПИСИ, КОТОРЫЕ СПАС ЗВУКОРЕЖИССЕР БЫЛЬЧИНСКИЙ
Памятуя старые добрые времена, когда темпераментный грузин отказывался начинать интервью, пока журналистка не выпьет стакан водки, я переступала порог его гостиничного номера с опаской. Но маэстро Жордания на этот раз угощал конфетами с ликером. В свои шестьдесят он все такой же: легкий грузинский акцент, доброжелательность и общительность. История его бурной жизни с увлекательными подробностями достойна воплощения если не в романе, то по крайней мере в захватывающем кинотриллере. Что-то, возможно, вызовет у читателя справедливый гнев, кто-то предстанет в неожиданном аспекте. Но, как говорится, из песни слов не выбросишь.
Родился Вахтанг Жордания 9 декабря 1942 года в Тбилиси. Он был младшим сыном в семье Гиви Жордании и Варвары Гладковой. Жизнь сначала обещала ребенку-вундеркинду одни розы без шипов. Уже в 6 лет он дал свой первый концерт. На фортепиано его научил играть отец -- известный историк, музыкант-любитель. А в девять лет, под впечатлением от выступления в Тбилиси итальянского дирижера Вилли Ферерро, маленький Вахтанг твердо решил стать повелителем оркестра. А если уж он что-то решил, то, как показала жизнь, своего добивался.
Вахтанг учился в Тбилисской консерватории на фортепьянном факультете (на дирижерский принимали музыкантов с высшим образованием). В его биографии все происходило стремительно: женился на однокурснице, и уже на третьем курсе стал отцом. Накануне госэкзамена Жордания приехал в Ленинград и настолько поразил консерваторскую кафедру дирижирования, что его фактически без вступительных испытаний приняли сразу на третий курс престижного ВУЗа. Так началась новая эра в его жизни. Она по-прежнему обещала только славу и успех. Как это часто происходит, случай помог Вахтангу стать известным. Накануне спектакля "Травиата" оперной студии при Ленинградской консерватории заболел дирижер. И Жордании, который в то время работал суфлером и обязан был знать все партитуры "на зубок", предложили заменить его. Вскоре молодому дебютанту доверили и другие постановки...
МРАВИНСКИЙ СКАЗАЛ: "ПОЗДРАВЛЯЮ. ТЫ ПОБЕДИЛ".
-- Самым важным событием начала семидесятых для вас было, наверное, знакомство с великим дирижером Евгением Мравинским, который руководил лучшим оркестром страны -- Ленинградским филармоническим?
-- Я тайком проникал к нему на репетиции, что было строжайше запрещено. Однажды он меня обнаружил. И, к величайшему удивлению, не рассердился, а поговорил со мной и сказал, что я ему понравился. Он разрешил бывать на репетициях, и более того, пригласил к себе домой. Мы подружились. Когда дома не было жены, он меня приглашал пить вино и водку -- как молодого собутыльника. Летом я со своей девушкой (с женой мы уже разошлись) ездил к нему на Карельский перешеек, где он отдыхал.
Вообще, Мравинский был самодуром -- в хорошем смысле этого слова. При первом же знакомстве он сказал: "Проси у меня чего хочешь". И я попросил, чтоб он пришел на мой дирижерский дебют в Ленинградской филармонии, хотя знал, что вероятность этого ничтожна. Дело в том, что я должен был выступать с оркестром ныне всемирно известного музыканта, а тогда еще совсем молодого Юрия Темирканова, который был с Мравинским в перманентной ссоре. (Весь музыкальный мир бывшего СССР знал, что Темирканов претендовал на место Мравинского, которое впоследствии и занял. Однажды Евгений Александрович даже намекнул молодому дирижеру, не без подтекста, что его дед жил до девяноста лет. -- Авт.). Тем не менее, Мравинский позвонил худруку филармонии Саркисову и сказал, чтобы мне разрешили включить в программу все, что я пожелаю, в том числе Пятую симфонию Шостаковича, которую мне не давали играть, потому что она была в репертуаре Мравинского. Когда за час до начала концерта Евгения Александровича увидели за кулисами, никто глазам своим не поверил. Юрка Темирканов, с которым мы дружили и вместе выпивали в общежитии, спросил: "Чего дед приперся? Только не рассказывай, что из-за тебя". Я и сам не мог поверить. Ведь Мравинский тогда был для всех -- как Бог. Это сейчас легко рассказывать…
-- Как прошел ваш дебют?
-- Успех был потрясающий. Множество людей пришли меня поздравлять. Когда все ушли, появился Мравинский. "Поздравляю, ты победил", -- сказал он. Это было в воскресенье, а во вторник мне сообщили, что через пять дней состоится Всесоюзный отбор дирижеров для участия в конкурсе Герберта фон Караяна в Западном Берлине. Мравинский был против, чтоб я ехал в Москву на прослушивание. Но я сказал: "Я безработный. Мне терять нечего". Поехал и победил. Буквально через несколько дней после этого мне позвонили из Министерства культуры и сказали: "Что вы нас вводите в заблуждение? Какой вы безработный? Вы же второй дирижер у Мравинского!" Оказывается, Евгений Александрович позвонил министру культуры и сказал, что ему нужен ассистент, которого зовут Вахтанг Жордания. Так я три года проработал в знаменитом оркестре Мравинского.
-- А как же конкурс Герберта фон Караяна?
-- Я победил. Караян лично вручил мне приз и сказал, что я ему понравился.
"ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛЕЙ СТАЛО ТО, ЧТО МЕНЯ НЕ ВЫПУСТИЛИ В МОНРЕАЛЬ"
-- Казалось бы, победа на таком престижном конкурсе могло стать началом блестящей международной карьеры. Но, увы, вас сделали "невыездным". В чем вы провинились?
-- Ни в чем. На 99% уверен, что коллеги, вхожие в высокие кабинеты, перекрыли мне путь на Запад. Хотя в СССР дела складывались хорошо. Меня пригласили на должность главного дирижера в оркестр Ленинградского радио и телевидения. Но я не сработался с председателем комитета. Ему не нравились подготовленные мной программы классической, опереточной и джазовой музыки, которые показывали потом по ЦТ. Мне ставили в вину, что советская массовая песня недостаточно пропагандируется, что мало звучат Эдуард Хиль, Мария Пархоменко и эти все бандиты... А по сути не нравилось то, что оркестранты выполняли месячную норму за неделю, а потом работали на Ленфильме. Они зарабытывали больше, чем в самом высокооплачиваемом оркестре СССР -- коллективе Мравинского. Я был самым молодым главным дирижером оркестра в СССР -- и очень горячим. В один прекрасный день положил свое удостоверение на стол сказал: "Я не ваш крепостной", -- и хлопнул дверью. После этого работал в Саратове главным дирижером оркестра филармонии. Но тоже недолго -- секретарем обкома была бывшая председатель колхоза и нам трудно было договориться. В это время меня пригласили в Братиславский симфониический оркестр. Хотел поехать на год-два. Но даже туда меня не пустили.
-- И тогда вы отправились в Украину.
-- В Харьков меня уже давно приглашали. Очень хорошо приняли, дали сначала звание "заслуженного", потом "народного" артиста. К тому моменту, как я приехал, оркестр напоминал бандитскую группу: сначала одного дирижера сожрали, потом другого. Но я в них поверил. Поднял музыкантам зарплаты, сократил концертные нормы (тогда было 132 выступления в год -- это самоубийство!). Больше семидесяти в год они при мне не играли. Пятьдесят дней был летний отдых. Мы получили абонемент в Большом зале Московской консерватории. Я их возил на гастроли по Закавказью, по Росии.
-- На то время в Грузии вы оставили жену Нану и сына Георгия. А в Харьков приехали с петербурженкой Натальей и дочкой Ниной...
-- Мы все -- я и мои жены -- дружим. Мой сын приезджал ко мне в Америку. Мог остаться, но не захотел. Нина тоже переехала, училась там, потом поехала в Ленинград на побывку и вот уже звонит оттуда: "Папа, приезжай на свадьбу".
-- Давайте вспомним историю вашего побега из СССР. Если вам так хорошо было в Харькове, зачем вы удрали за границу?
-- Мне было тяжко жить в нашей великой стране. Я чувствовал себя как в клетке и никак не мог понять, почему меня никуда не пускают. В 1980 я развелся с Наташей из-за Вики Мулловой. Ее прислали в Харьков обыграть программу перед конкурсом имени Сибелиуса. Так мы познакомились. В 1981 году меня пригласили в жюри Международного конкурса в Монреале. В одном кармане у меня лежала тысяча долларов, в другом -- билет на самолет "туда и обратно". И в последний момент меня не выпустили. Даже у моего "сопровождающего" челюсть отвисла от удивления. Я ходил по всем инстанциям, пытался выяснить, но никто толком не мог объяснить. Одна из версий была: "Вы с Викой не зарегистрированы". Хорошо, а почему раньше не выпускали? Это стало последней каплей. В 1982 году Вика победила на Московском конкурсе имени Чайковского. У нее было несколько гастрольных поездок. В том числе пришло приглашение в Финляндию. А ее концертмейстера почему-то не отпускают. Я стал ее подначивать: "Давай сбежим. Скажи, что Вахтанг поедет в качестве концертмейстера. Кто знает, что я с 1966 года не занимался как пианист"? Распустил слух по Москве, что буду официально выступать как концертмейстер Вики, просил у Тихона Хренникова помощи, а он был членом ЦК КПСС. Кто в конце концов мне помог -- не знаю. Думаю, Бог помог. Там, "наверху", наверное, решили: курица не птица, Финляндия -- не заграница. Тем более, у СССР был договор с Финляндией о возврате беженцев. Сопровождала нас кагэбешница. Я разыграл сценарий, по которому Вика с ней была в плохих отношениях, а я -- в хороших. Ездил с ней по магазинам, помогал покупать подарки. Мы наметили три концерта. Один в городе Кусамо на границе с Швецией. После второго концерта мэр города пригласил нас на пикник. Вика сказалась нездоровой и я остался с ней. Как только сопровождающая уехала, мы сели в такси и пересекли границу с Швецией.
-- Как же вас без виз пропустили?
-- В выходные дни граница между этими странами открывалась. А пограничников просто не было. Они тоже любят выпить!
-- Это просто как в кино! И что было дальше?
-- В Стокгольме комиссар полиции сказал: "Добро пожаловать в Швецию". Они нас замечательно приняли, мы выступили на пресс-конференции в "Гранд отеле". Ползала составляли сотрудники КГБ. Но они ничего не могли сделать: нас хорошо охраняли, даже возили в пуленепробиваемой машине. Для "советов" наше бегство было большим ударом, ведь мы были четвертыми невозвращенцами после Нуриева, Барышникова и Максима Шостаковича. Из Швеции нас доставили по нашей просьбе в Вашингтон. Там мы дали пресс-конференцию совместно с Мстиславом Ростроповичем, с которым я был лично знаком. (Ростропович получил с семьей оффициальное разрешение уехать на несколько лет на работу за рубеж. -- Авт.) Он пригласил одного из ведущих менеджеров Геральда Шела (он был правой рукой знаменитого Сола Юрока, устраивавшего гастроли выдающимся советским артистам). Вика сразу же получила контракт на концерты. Ей легче: взяла скрипочку в руки и поехала, а мне-то нужен целый оркестр! Когда журналисты меня спросили, на что я рассчитываю в США в свои сорок лет, я ответил: "У меня нет друзей, нет денег, оркестра, я не знаю английского языка, но у меня есть талант, и я в него верю". Это был июль 1983 года, а в ноябре я уже выступал с оркестром Стоковского в "Карнеги холл" -- вместо заболевшего дирижера.
-- Опять судьба улыбнулась?
-- Я получил прекрасные отзывы критиков. Так началось признание. До сих пор почти каждый год выступаю с этим коллективом. Два года жил в Нью-Йорке, потом было 14 концертов в Австралии. Потом -- Европа, Новая Зеландия. В Южной Корее с 1984 года я был главным гостевым дирижером лучшего оркестра (КВS). Сейчас у меня другой оркестр -- "Тегу сити симфони". Сотрудничаю с оперной компанией "Бе Се То". 15 октября мы выступали вместе с Хосе Каррерасом.
"ВСЕ МОИ ЖЕНЫ ДРУЖАТ"
-- А с Викторией Мулловой сколько времени вы были вместе?
-- Пять лет. Потом она уехала в Лондон, я – в штат Тенесси.
-- Она вышла замуж за знаменитого дирижера Клаудио Аббадо. Вы тоже нашли подругу жизни. Чем занимается ваша супруга?
-- Кимберли -- просто мама. Она подарила мне двоих детей. Машке в апреле будет шестнадцать лет, она играет на рояле. Димитрию летом исполнилось тринадцать, он скрипач. В моем юбилейном концерте в Харькове в марте прошлого года участвовали оба.
-- Первая ваша жена была грузинка, вторая русская, третья -- американка. Именно ей удалось составить ваше счастье и стать идеалом для вас?
-- Женщины всех национальностей прекрасны! И первая, и вторая мои супруги -- замечательные женщины. Они обожали меня. Но именно с третьей мы нашли друг друга. Она выучила грузинский язык, там ее принимают за свою, а в России -- за свою. Она добрейший человек. Ее обожают мои первая и вторая жены. У нас у всех прекрасные дружеские отношения. С Викторией Мулловой мы тоже в хороших отношениях, но не в близких, так как у нас не было детей. Несколько лет назад мы с Кимберли были в Лондоне у Вики в гостях, видели трех ее детей.
-- Первый город в Украине, который вы посетили после долгого отсутствия -- это был Харьков?
-- Да. Уже десять лет, как Харьковский оркестр присвоил мне звание почетного музыкального директора. Я регулярно приезжаю туда. В России являюсь главным дирижером Московского федерального оркестра. Я ищу спонсоров, чтоб издать компакт-диски с записями музыки украинских композиторов -- те самые, которые спас звукорежиссер Леонид Быльчинский.